Дождь, загнавший путешественников в вагончик даже не думал кончаться. Степан сидел за столом и смотрел в открытую дверь на стекающие струи воды. Было сыро и прохладно, был именно такой холод, от которого одной крыши над головой мало.
— Кто будет выходить — объявил Батор — с торца вагончика есть навес, под которым сухие дрова. Намек понятен?
— Может сходить за дровами? — спросил Док
— Нечего напрасно мокнуть — философски заметил Батор.
Самое сложное в таком сидении, это скука и свободные руки, которые так и просятся в дело. Степан достал из ножен, пристегнутых к ноге, нож. Нож был интересный, в его рукоятке был встроен компас и диод фонаря. Впрочем, фонарь не работал, во всяком случае кнопку включения Степан не нашел.
По столу, со стороны, где сидел Батор, что-то проехало и на колени Степану упал прямоугольный брусок точила. Степан кивнул и принялся поправлять заточку ножа, доводя ее до идеала или что-то около того.
— Папа, с какой стороны лежат дрова? — из «женской» половины вышла Аюна.
Степан сунул нож в ножны, положил брусок на стол и поднялся. Еще не хватало, чтобы его девушка носила дрова! Девушка решительно направилась к выходу. На какое-то время светлый прямоугольник двери очертил точеную фигурку девушки. Степан вздохнул и двинулся следом.
Оказалось, что дождь не такой и сильный, как это казалось из вагончика, и когда струи стекающей с крыши воды остались позади, оказалось, что на улице вполне можно находиться. Степан сразу прошел под навес и решил ждать Аюну там.
Было что-то волшебное в стоянии под небольшим козырьком навеса в сгущающихся сумерках и льющихся потоках воды, которые ограждали парочку от окружающего мира. Степан уперся спиной в стеллаж с дровами и прижал к себе Аюну, целуя ее в шею.
— Знаешь, — почти прошептала Аюна – папа говорит, что мы будем дома завтра к вечеру. Обещает закрыть нас в комнате пока мы…
Девушка замолчала, как будто ни то вспоминая слова отца, ни то подбирая им альтернативу.
— Пока мы не насладимся друг другом до полусмерти – наконец проговорила она.
— Большой души человек – с нескрываемым восторгом сообщил Аюне Степан.
— Я тоже так думаю – хихикнула девушка.
— Вот они где! – раздался голос доктора – люди там уже замерзли вас ждать, а они здесь дружат. Где дрова?
— У меня за спиной – беспечно отозвался Степан – мы сейчас тоже пойдем.
— Вот и берите дрова, чтобы раз за разом не бегать и пошли в вагончик – скомандовал доктор – не хватало еще, чтобы вы простыли. Там сейчас печку затопим и согреемся и поужинаем.
— Идем? – пошевелила плечами в объятиях Степана Аюна
— Угу – Степан втянул носом запах ее волос и нехотя разжал объятия.
Ужинали консервами и хлебными сухарями, размачивая их в чае из кипяченой дождевой воды. Вкус такого чая Степану не понравился, было в нем что-то неестественное, чай отдавал тиной и был слишком жидкий, как будто впитывался в организм и вовсе не нуждался в проглатывании. Но выбора не было.
— Сейчас отбиваемся – ставя пустую кружку на стол, объявил Батор – завтра утром пойдем рыбу ловить, потом пообедаем и пойдем дальше. Вечером, если все будет хорошо, будем уже дома. Мы будем дома, а вас расселят.
— А можно как-то кучнее поселиться? – наклонил голову в сторону молчавшей Надежды, доктор
— Можно – пожал плечами Батор – там целый брошенный город, раньше в нем почти три миллиона человек жило, есть где заселиться.
— И что такая толпа народа там делала? – удивился майор – Зачем такое густое заселение?
— Большой город, большие возможности – усмехнулся Батор – раньше люди сами выбирали где селиться, в каком городе. Городов было много и шансов у людей тоже. Было так: человек выучится на специальность, доктора, например, потом работает в любом городе. Не понравилось – переехал. Не понравился начальник, открыл свой кабинет. К хорошему доктору люди сами шли и готовы были деньги платить.
— Я бы, наверное, кабинет открыл и операции делал – мечтательно вздохнул доктор – девушкам губки подкачивал, груди увеличивать и носики выправлять.
— Что же вас потянуло с самолета выпрыгивать с такими то умениями? – удивился Майор – работа востребованная, в тепле, ни то что периметр рабочей зоны охранять.
— Я же хирург – доктор допил чай из кружки – транспонтолог, это который органы людям пересаживает. Сначала простых людей оперировал, потом меня заметили. Там за статистикой строго следят, а у меня процент удачных операций к сотне подходил. Да. Заметили и в «золотые» госпиталя перевели и процент удачных операций сразу упал. Сильно упал. Начали даже говорить, что я специально «золотых» режу.
— Не резал? – Батор не спрашивая, долил чай в кружки доктора и Степана.
— Нет – грустно улыбнулся Док – просто, понимаешь, есть такое слово, «режим», а они его не соблюдают. Вот, например, я вам аппендицит вырезал. Потом нужно было какое-то время не напрягаться, тяжелое не поднимать, поберечь себя. Помните?
— Не удачный пример – поморщился Батор – я крепкий, на третий день сам домой ушел, швы сам снял, через неделю.
— Да – кивнул Док, — но тем не менее, а «золотым» не прикажешь, они же свободные люди, что им какой то доктор, который их свободу ограничивает? Ты ему печень новую, а он на второй день упивается в хлам. Ему объясняешь, что так нельзя, печень еще не прижилась. А он знаете что? « Ну и хрен с ней, эта не прижилась, другую пришьем! Что тебе жалко, что ли»! как вам?
— Так можно и не дожить до следующей пересадки – проговорила Надежда.
— А кто в этом будет виноват? – перевел взгляд на девушку Доктор
— Тот, кто пришил плохую печень – догадался Степан
— Да нормальная она была, печень эта. Можно сказать, лучшая за год! А этот урод запил и началось отторжение. Вторая тоже не прижилась. А к чему там приживаться, если уже некроз тканей начался? «Золотой» помер, меня в опалу. Еле отбился, расследования, вскрытия, записи год мурыжили. Потом вернули в операционную, пациент с почкой, и снова все заново.
— Поэтому у этого три шрама было – спросила Надежда
— Нет – вздохнул Док – этот был нормальный, слушался. Это ему почку меняли, потом печень, потом желудок. А каждый раз новый разрез, «молнию» же не поставишь. Он даже на поправку пошел, только я одного его на курорт не пустил, с ним полетел. А уходить было нужно. Этот бы выжил, а следующий?
— А я, стало быть, случайная жертва – не ровный огонь из открытой печки осветил грустное лицо девушки – и в небо теперь не вернусь
— Могла остаться – Док внимательно посмотрел на девушку – сказала бы, что я заставил отдать мне парашют.
— Нет – помотала головой Надежда – не для того я в небо рвалась, чтобы извращенцев ублажать. Переживу как-нибудь.
— Тоже верно — поднялся Батор – так, девочки налево, мальчики направо. Озабоченные на второй этаж. Завтра снова трудный день.
***
Степан честно ждал, пока все уснут. Когда раздался храп Батора, он на всякий случай ощупал себя, веревок и шнурков не было. Аккуратно, почти бесшумно, Степан начал спускаться на пол. Хорошо, что те, кто делал нары, сделали их крепкими и массивными. Ни стойка, ни лежанка даже не шелохнулись от его перемещений.
Неслышной летучей мышью ступил Степан на пол… Почти на пол.
— Ав – РРРР- АВ! – разразился злобным рыком Верный, когда нога Степана наступила на большую лапу. Степан даже сам вскрикнул от неожиданности.
— Не куснул? – прозвучал спокойный вопрос со стороны нижней кровати, где спал Батор – Жаль. Лезь обратно, Пинкертон!
Под дружные смешки попутчиков и хихиканье из женской половины, Степан полез обратно. Ну надо же было! Вот кто мог подумать, что вредный пес ляжет спать аккурат в проходе между нарами. Хотя, с другой стороны, это было правильное решение, ведь на второй верхней полке спал майор и еще неизвестно, какие мысли бродят в его голове.
«Надо будет расспросить доктора, кем был этот, как его, Пинкертон – засыпая, подумал Степан – Нужно знать, обижаться на такую обзывалку или не стоит».
Поделиться с друзьями. Сохранить в закладки