***

В дверь позвонили. Два коротких звонка, раз и два, так звонят только свои. Вовчик пошел открывать, дома больше никого не было. На площадке стояли Бяха и Солдат. Оба очень серьезные и молчаливые.

— Помощь твоя нужна, братишка – прямо посмотрел в глаза Бяха

Вовчик сместился в сторону, позволяя друзьям пройти в квартиру, посмотрел на лестницу, закрыл дверь.

— Пойдем в комнату – позвал он парней – проходите, я чайник поставлю.

Вовчик вернулся через пару минут. Неся вместо чая бутылку коньяка и стаканы.

— Чайник ждать долго – поставив ношу на стол, заявил он – говорите, что нужно?

— Ты почему в салон не приходишь? – наливая по стаканам коньяк, спросил Солдат

— Там все Иркой пропитано – пожал плечами Вовчик – я заходил, только мозг все ее ждет, голова оборачивается на каждый скрип двери. Потом приду, остыть надо.

Бяха положил на стол стопку разных купюр и подвинул в сторону Вовчика. Тот молча выдвинул столешницу и смел купюры туда. Парни посмотрели друг на друга, Солдат покачал головой.

— Ладно – вздохнул Бяха – пойдем мы.

— Чего приходили то? – прямо посмотрел в глаза другу Вовчик

— Она очнулась – вместо Бяхи сказал Солдат – только молчит, ни то амнезия, ни то просто депрессия. Смотрит в потолок и молчит. Ни мы, ни менты, никто ничего же так и не знает. Вот и думали, может ты поговоришь? Вы же дружили.

— Поехали – Вовчик поднялся, накинул на плечи жилет.

— Так пойдешь? – Солдат указал на брюки от кимоно, в которых Вовчик дома делал растяжки и повторял удары, избивая многострадальный дверной косяк, обитый старым матрасом.

— Еще борцовки надену – кивнул Вовчик, расправляя футболку поверх резинки штанов. В последний момент Вовчик остановился, открыв столешницу, достал пачку с купюрами, не глядя вытащил несколько штук, упаковал их во внутренний карман жилета. Посмотрел на ожидающих его парней. Бяха покачал головой, Солдат лишь кивнул.

***

В палате было тихо, лишь мерный писк какого-то прибора нарушал тишину. Ира лежала на кровати, одна из частей которой была выше другой. Такая полусидячая кровать.

Вовчик подошел и сел на стул, стоящий рядом с кроватью. Девушка молчала, глядя в потолок. С этой стороны лицо было вполне узнаваемым, а вот слева, куда пришелся удар Бяхи, все выглядело очень печально. Скула распухла, глаз заплыл, губы тоже были разбиты. С правой стороны были сострижены волосы, видимо, даже выбриты, и теперь отрастали неровным ежиком, перечеркнутым широким шрамом с торчащими нитками швов.

Губы девушки зашевелились, как будто она хотела что-то сказать, но не могла.

Вовчик осмотрелся, на стоявшем у стены столе увидел графин с водой, рядом стакан. Налил в стакан немного воды и вернулся к девушке. Аккуратно прислонив стакан к губам, попробовал залить воду в рот, но не смог, большая часть жидкости побежала по подбородку.

В смотрящих в потолок глазах появилась жизнь, не поворачивая головы, Ира скосила глаза на Вовчика и легкая тень улыбки проскользнула во взгляде.

Вовчик еще раз попробовал напоить девушку. На этот раз получилось лучше, Ира сделала пару глотков и закрыла глаза. Отставив стакан в сторону, он взял девушку за руку. Холодные пальцы слабо сжали его ладонь.

— Братик – прошептала Ира – я думала ты не придешь. Я уже в тюрьме?

Шепот был слабый, как будто девушка заново училась говорить. Хотя, может быть так оно и есть, ведь она пролежала без сознания почти неделю. Никто не знает, что и как видят люди, находящиеся на черте или даже за чертой жизни. Но то, что она начала говорить, уже было хорошо.

— А я пришел – отозвался Вовчик – это не тюрьма, просто больница. Ты здесь как королева, в отдельной палате, охранник возле двери.

— Охранник? А как ты прошел?

— Сто рублей врачу, двести охраннику и вот я уже человек-невидимка. Мне только сегодня сказали, что ты очнулась, пришла в себя.

— А он? – Ира покосилась на Вовчика.

На душе было очень скверно. Вот так разговариваешь с человеком, с тем, кого считал своей сестрой, с тем, кто убил твоего друга.

— У тебя рука напряглась – прошептала девушка – как будто стала чужой.

— Жоры больше нет – хотелось плакать, комок подкатывался к горлу, но парень сдержался.

— Ты хороший – через долгие пару минут проговорила Ира – меня теперь точно посадят, вылечат и посадят. У меня сестренка есть, младшая, через год приедет в наше ПТУ поступать. А меня рядом уже не будет.

— Я присмотрю – кивнул Вовчик

— Только в банду не бери, видишь, как получилось – девушка замолчала, глядя в потолок.

Прошло еще несколько минут, прежде чем Ира вновь заговорила.

— Дай еще воды.

Вовчик хотел опять попоить девушку, но та остановила его руку и попробовала сама взять стакан. Рука не дрожала, а тряслась. Тряслась так, что пришлось помочь придержать стакан, пока Ира пила. Сделав несколько глотков, она снова откинулась на подушку.

— Мы в деревне живем – закрыв глаза, проговорила Ира – колхоз закрылся, работы нет совсем. Народ только пьет, других занятий там и нет совсем. Папка с братом работу себе нашли, только туда ездить нужно далеко. «Вахта» называется, месяц работали, месяц дома. Получали хорошо, подарки привозили, папка даже мне сюда, на учебу, денег подкидывал. Не много, но старался.

Девушка замолчала. Было видно, что говорить ей очень трудно, но она просто хочет рассказать. Вовчик не перебивал, стараясь все услышать, не пропустить ни одного сказанного сиплым шепотом слова.

— Начали подниматься, забор новый, ворота. Они, конечно, после работы, когда приезжали, пили здорово, пол деревни поили. Но все не пропивали. Иногда мужикам запчасти из города привозили, по пути, оно не сложно. То колеса кто попросит, то аккумулятор для машины. Папка всегда помогал, денег если не было, люди картошку несли, или помогали чем. Бабы деревенские кулаком звать стали, мамке завидовали.

Ира попробовала улыбнуться, но не смогла. Только уголок губы дрогнул. Но лишь дрогнул.

— Они и в конце зимы на вахту свою поехали. Попрощались со всеми, сели в дядькину машину, они ее потом у друга в городе оставляли на месяц, пока работали, и уехали. Да только не вернулись. Ни через месяц, ни через два.

Ира опять замолчала, собираясь с духом. По щеке покатилась слеза, за ней еще одна и еще. Девушка плакала, беззвучно. Говорят, что плачет душой. Это когда не дыхание не сбивается, ни плечи не вздрагивают. У Иры лишь голос задрожал.

— Уроки когда закончились, я на неделю домой поехала. Да ты знаешь. На второй день участковый пришел, говорит, отца вашего нашли – девушка задержала дыхание. Собираясь с мыслями и успокаиваясь, медленно выдохнула и продолжила – здесь, недалеко от города, в заброшенном карьере нашли сожжённую дядькину машину, а в ней два трупа. Папку по часам опознали. На заднем сиденье пистолет нашли, обгорелый, оплавленный.

Вовчик почувствовал, как зашевелились волосы у него на голове. Стало на самом деле страшно, захотелось подорваться и бежать, бежать без остановки, бежать, куда глаза глядят, бежать, пока не кончатся силы. Но он сдержался.

— Я узнала этот пистолет, тот самый, помнишь, на восьмое марта Жора из него по мишеням стрелял, тебе помогал. Там еще драконы желтые на рукоятке. Мне они еще тогда в глаза бросились. Я не стала никому говорить. Зачем? Ну посадят его, для него зона как санаторий, отдохнет и таким же выйдет. Я когда в город поехала, папкин нож взяла, охотничий, я его под куртку спрятала. Автобус приезжает на площадь возле ателье. Я из автобуса вышла и сразу их увидела.

Ира выдохнула. Какой-то облегченный выдох, как будто тяжелый груз, который прижимал ее к кровати, упал, и ей стало легче.

— Они же берегут тебя – уголок рта снова дрогнул в подобии улыбки – даже смешно, бандиты, а носятся с тобой как с общим ребенком. Не говорят тебе о своих делах, не рассказывают. Балуют, деньги дают да учат потихоньку. Братик, они тебя себе на замену растят, чтобы на пенсию уйти, а ты дело продолжил.

— Когда потеплело мы поехали на природу – сам не зная почему, начал рассказывать Вовчик – в карьер, просто пострелять. И я стрелял. Помнишь, рука у меня болела, не мог афиши высоко клеить. Это мне отдачей автомата плечо выбило. Мы тогда много стреляли, пока патроны не кончились, почти все. Я из Жориного пистолета хотел пострелять, да только рука болела, а у него тоже отдача, больно было. Я тогда два раза стрельнул и мы кушать стали.

Перед глазами поплыла пелена, нахлынули воспоминания, отправляя его туда, в тот день. Ничего не видя перед собой, Вовчик продолжил:

— Мы обратно ехали, пистолет так у меня и остался. Вдруг дорогу старый жигуль перегородил. Два мужика с обрезами, мол, деньги давайте, золото, запасные колеса. Жора им и говорит, что ошиблись, не на тех напали. А как представился, один как заорет: «валим их всех!», видимо понял, что Жора искать их будет, испугался, и в Толстого выстрелил. У наших оружия не было, совсем. Только у меня Жорин пистолет, четыре патрона в барабане. А выбора не было, они бы нас всех перебили. На меня внимания не обращали, я же мелкий. Четыре патрона, четыре выстрела. Раз, два и еще раз, два. Я дальше плохо помню, заклинило меня. Пистолет Жора забрал, протер и в машину закинул. Меня Солдат увез, я дальше не видел. У Толстого рука до сих пор плетью висит, пальцы шевелятся, да только он их не чувствует.

Рука девушки напряглась, стала бесчувственной, как будто мертвой, чужой. Взгляд застыл, глядя в одну точку потолка.

— Ты что здесь делаешь! – раздался возмущенный возглас медсестры от двери – Ну-ка марш отсюда! Ишь, жених выискался! И как прошел только?

Медсестра поставила возле кровати высокую стойку, вставила в верхнее кольцо стеклянную бутылку с трубкой.

— Иди отсюда! – вновь скомандовала она – видишь, девушке капельницу пора ставить.

Вовчик встал и хотел поцеловать Иру, но наткнулся на отрешенный взгляд и передумал.

Быстро выйдя из палаты он, не останавливаясь, пошел на улицу, где на парковке стоял большой «Марк-II», возле которого курили Солдат и Бяха.

Подойдя к друзьям, Вовчик молча забрал сигарету у Солдата, посмотрел на нее и отбросил в сторону. Сел на переднее сиденье и откинулся на спинку.

— Слон, увези меня в спортзал – попросил он водителя – хочется кого-нибудь побить. Пусть это будет лапа или груша.

— Что она сказала – на заднее сиденье влезли Бяха и Солдат – что там случилось?

Вовчик обернулся, посмотрел на друзей. На одного, потом на другого.

— Это был ее отец, там, в лесу весной. Их нашли и опознали, а Ира пистолет увидела, Жорин, она его узнала, но никому не сказала.

— Твою… — прорычал Бяха – ну надо же!

— Вы это, не трогайте ее. Пусть. Хорошо? – бессвязно попросил Вовчик, чувствуя, как слезы опять пытаются вырваться из глаз.

— Договорились – выдохнул Солдат и добавил – не рассказывай никому.

***

В спортзал пускать не хотели. Пришлось звонить Корейцу, чтобы тот разрешил двоим своим ученикам провести самостоятельную тренировку. Чтобы оправдать слово «двоим», Вовчик позвонил Марату.

— Марат – начал Вовчик поздоровавшись – тут на меня двое напали, одному ну никак не раскидаться. Подтягивайся в спортзал, не забудь кимоно.

Друг появился через десять минут, когда Вовчик бежал второй круг приставным шагом, разгоняя кровь в застоявшихся ногах.

— Здравствуйте – очень серьезно посмотрел на друга Марат – это не вы напали на Вовчика?

— Не, на меня напали злодеи, «груша» и «лапа» — остановился перед другом Вовчик.

— Что с тобой опять случилось? – очень серьезно спросил Марат – ты выглядишь так, как будто хочешь забыться в бою.

— Нормально все, бери лапу

Тренировались долго, может быть три часа, а может быть и больше. До тех пор, пока сторож не пришел и не заявил, что пора и честь знать.

На парковке у спортзала стоял черный «Марк-II». Рядом, прямо на бордюре сидели Солдат и Бяха, передавая друг другу бутыль пива. Холодная рука нездорового предчувствия сдавило сердце Вовчика. К парням подошли вместе с Маратом.

— Хлебни – протянул баллон Вовчику Солдат

— Что случилось? – пить пиво он не стал, сразу передав баллон Бяхе

— Мышки-Иришки больше нет – принимая пиво, сообщил Бяха – час назад звонили из больницы, иголкой от капельницы разорвала вену. Спасти не успели.

«Жизнь потом спросит за это веселье и выставит свой счет – прозвучали в голове слова тренера — И чем больше веселье, тем жестче расплата. Деньги? Вообще, ни за деньги разговор».

Добавить в закладки. Продолжить чтение позже