По проспекту летела машина полиции:
— Всем освободить проезжую часть! Всем остановиться и прижаться к обочине! Внимание! Не начинать движение до прохождения президентского кортежа! – бесконечно раздавалось из динамиков.
Люди останавливались, все ждали президентский кортеж.
Пять минут, семь, десять, ничего не происходило. Люди ждали, а кортежа так и не было видно.
Полицейский автомобиль вернулся. Он остановился у обочины, постоял, и второй раз поехал вперед, извещая водителей и прохожих о необходимости освободить проезд для кортежа.
А вот и кортеж! Рев сирен сопровождающих мотоциклистов как будто застревал, пробуксовывал. Не смотря на торжественность момента, несколько мотоциклов были трехколесными, одно колесо впереди и два сзади. Управляли мотоциклами сутулые, сгорбленные люди. Со стороны казалось, что груз ответственности сопровождения президента, навалился на них не морально, а физически. За время следования до аэропорта кортеж останавливался два раза. Один раз упал мотоциклист, из машины сопровождения сразу выскочили люди в строгих костюмах и быстро убрали мотоциклиста с проезжей части. Строй оставшихся мотоциклистов сомкнулся, и кортеж продолжил свое движение. Движение не ровное, неспешное, степенное.
В первый раз, за все время прохождения кортежа по этой улице, пешеходы смогли в деталях рассмотреть и президентский лимузин, и тонировку окон и даже то, что одно окно слегка приоткрыто. Народ с любопытством разглядывал проезжающий на скорости сорок километров в час президентский кортеж. И лишь сирены выли, как и прежде, усиливая маразм ситуации.
Второй раз картеж остановился уже на повороте к взлетно-посадочной полосе. Мотоциклисты повернули куда надо, а вот водитель лимузина, по непонятным причинам поехал прямо.
— В чем дело? – раздражённо спросил президент глядя на часы, график поездки в Германию уже трещал по швам.
— Простите, господин президент, — прошипел голос водителя из динамика – раньше въезд на летное поле был дальше.
Такое заявление слегка обескуражило президента, ведь, сколько он себя помнил, въезд был именно здесь.
Потом лимузин сдал назад, задев машину сопровождения, потом, со второго раза вывернул в ворота и весело покатил к президентскому самолету.
У трапа борта номер один, в ожидании пассажира, собрался экипаж. В белоснежной форме стюардессы стояли две бабульки, одна опиралась на «ходунки», вторая подслеповато щурилась и, то и дело, поправляла рукой слуховой аппарат.
Возглавлял экипаж сухопарый старичок в летном шлеме времен Великой Отечественной Войны.
Президент не сразу вышел из лимузина, в открывшуюся дверь он с любопытством и нескрываемым ужасом рассматривал пилота и экипаж, пока к двери авто не подошел управляющий делами президента.
— Что здесь происходит? Что вообще сегодня творится! Моя поездка в Берлин уже выбилась из графика! Мы уже сорок минут как должны быть в воздухе! – сверкая глазами, прошипел президент на своего управляющего
— Выполняем Ваш указ, господин президент, вы запретили отказывать пенсионерам в трудоустройстве, вы приказали брать пожилых людей на все, даже самые ответственные посты. Они пришли, и мы не могли им отказать. Мы всех приняли на работу, как вы и приказали.
— Не бойся, сынок – бодро прокричал пилот – я дорогу на Берлин хорошо помню! Нужно долететь до Варшавы, а над ней слегка забрать вправо!
— Приятного полета, господин президент – продолжил управляющий – только я не смогу с вами полететь. Дела, знаете ли.
Президент осмотрел свой остановившийся кортеж, люди в строгих костюмах помогали сойти мотоциклистам, а к водительской двери лимузина подкатили инвалидное кресло.
Поделиться с друзьями. Сохранить в закладки