Поучительная история, рассказ.
До армии оставалось примерно год, учеба не задалась и, чтобы Сергей бесцельно не шатался по городу, создавая «плохие компании», его пристроили работать в автобазу. В рем зоне автобазы всегда есть два-три трудновоспитуемых подростка, которые учатся зарабатывать деньги. В производственном процессе они люди нужные, начиная работу с подачи ключей и поддержки тяжелых агрегатов, некоторые из них достигают значительных высот в ремонте автомобилей. Кто-то потом идет учиться, поняв, что лучше сидеть в теплом кабинете, чем лежать под холодной машиной. Другие наоборот, понимают, что нашли свое призвание.
На тот момент Сергей еще не успел определиться, проработав всего неделю. Зато успел подружиться с опытным автослесарем Юрой, которого все уважали и к которому обращались за советом не только в ремонте служебного автотранспорта, но и подгоняли к проходной личный, чтобы Маэстро его послушал, да подсказал, что не так с железным конем.
А еще Юра-Маэстро жил в соседнем доме, в следующей от Серегиной, стоящей чуть выше по склону многоэтажке. Потому с работы от остановки и до дома они шли вместе. Конечно, Маэстро был постарше и его возраст уже приближался к сорока, но общие автомобильные интересы сблизили их с Серегой. Тем более, что Маэстро не создавал секретов на ровном месте и охотно делился рабочими премудростями с любопытным Серегой.
Однажды в пятницу, когда смена закончилась, и впереди было еще целых два выходных, Маэстро предложил своему ученику посидеть за баночкой пенного напитка, на который ему подкинули средства за выполненный частный заказ. «Раз работать можно, значит, и отметить конец рабочей недели можно» — философски поднял указательный палец к небу наставник.
А когда шли из уличного кафе в направлении домов, навстречу попался коренастый мужик, примерно одного с Юрой возраста.
— Здорово, кормилец! – радостно приветствовал встречного Маэстро – Чего так мало зарабатываешь?
— Пошел ты! – ответил незнакомец и добавил пару неприличных адресов, обозначив, куда именно должен идти Маэстро.
— Чего он такой грубый – возмутился Серега – может, догоним и спросим?
— Пусть идет – усмехнулся Маэстро – нельзя его трогать, кормилец это наш.
— Как это, кормилец? – спросил Серега
— Да была одна история. Грустная и поучительная – глаза маэстро нехорошо прищурились, и он внимательно посмотрел в след уходящему в сумерки мужику. – Если интересно, давай еще по одной и расскажу.
Взяв еще по баночке, молодые люди устроились под «грибочками» детской площадки, стоявшей между дворами и бывшей уже пустой по причине окончания детского времени.
— Давно это было – начал рассказывать Маэстро – пять лет уж прошло от начала тех дел. Я тогда молодой был, зеленый. Только у нас с Катькой второй сын родился, в коляске еще катался.
Юра отхлебнул из банки и замолчал, глядя вдаль. Было видно, что воспоминания даются ему тяжело. Но он вздохнул и ровным голосом продолжил.
— Я работу брал всю, что не предложат, то и брал. Днем в ремзоне, ночью где-нибудь в гаражах. Днем УАЗ, ночью Тайота или еще какой дикий зверь. Дома совсем перестал бывать. Заскочишь, переоделся, съел, что есть, деньги жене отдал и дальше. Месяц так жил, два, полгода. А однажды прибежал, а дома тихо-тихо и нет никого. Я-то сперва думал, что гулять ушли. Потом смотрю, а приготовленного то ничего и нету. И пыль на телевизоре и записка в спальне на зеркале. Так, мол, и так, мне нужен муж, а детям отец. Встретила хорошего человека, не обессудь.
Юра помолчал, сделал большой глоток из банки.
— Оказалось, она три дня уже как ушла, а я в погоне за деньгами, даже и не знал об этом. Запил я тогда. Жестко запил. А зачем все? Если работать и зарабатывать не для кого, то и делать этого не стоит. Меня не выгнали с работы, не уволили, я же Маэстро, таких держат до последнего. Оформили мне отпуск, чтобы значит, спокойно стресс снял. А потеряв тормоза, я пустился во все тяжкие. Однажды, уже через неделю после того, как отпуск закончился, я проснулся трезвый и понял, что работаю за еду да водки стакан. Ну, иногда, за «любовь», одинокие автоледи даже очередь составили, кому и когда я машину делаю.
Начал я потихоньку возвращаться. На работу вышел, халтуру перестал брать, так только, по мелочи или что можно на работе делать. Когда коробку привезут перебрать, когда редуктор моста или еще что-то подобное. А в основном только диагностика. Вышел, посмотрел, послушал. Дома стал бывать, даже книжки читать начал.
— А они через два двора жили – продолжил Маэстро – через месяц он сам ко мне пришел. Давай, говорит детей на меня переписывать. Живут со мной, папкой меня кличут. А я его с лестницы спустил. Он к ментам. Тем вообще без разницы кого морщить, а может быть приплатил им, кто его знает, попытались мне даже статью пришить. Но и я не последняя сволочь в этом городе! Сделал пару звонков, вроде как отстали. Так он начал моих же детей против меня настраивать.
Маэстро замолчал, допил содержимое банки, смял ее руками и положил возле себя на лавочку.
— Дети, они как пластилин – что захочешь, то и слепишь. Будешь каждый день на мозг капать, что папка козел да конфетки подсовывать, и они поверят и поймут, что так и есть. А почему нет, кто рядом тот и прав. Я встретил их, случайно, так мои же дети на меня с кулаками. В лицо норовят плюнуть, в глаза смотреть избегают. Плюнул я тогда, да и подписал те бумаги. Подписал и ушел.
Маэстро потянулся и забрал почти полную банку из рук Сереги. Отхлебнул, посмотрел на парня и не стал возвращать. Видимо решил, что тому хватит. Да Серега и не возражал, понял, что тому это сейчас нужнее.
— Мы с Катюхой возле магазина столкнулись. Я за хлебом шел, она с полными пакетами, исхудала вся, одни глаза остались. Увидела меня, отпрянула, глаза прячет, а по щекам слезы с горошину размером катятся. Я, как те слезы увидел, сразу все ей простил. Оно знаешь, как в той песне у Шуфутинского: «любовь не бросишь мордой в снег апрельский». Говорить ничего не стал, зачем? Да и говорить ничего не нужно было. Взял ее за руку и повел. Детей забрали и домой.
Спиногрызы неделю волчатами на меня смотрели. Но я им сразу сказал, по-взрослому: «Хотите вернуться? Валите, держать не буду, но мамку не отдам. А спиногрызов мы и новых наделаем». Куда они без мамки? Да и кому, и где нужны. Остались, успокоились со временем, свыклись. А тут и аист, как электричка, по графику, в аккурат через девять месяцев, как снова жить стали, так он нам доченьку и принес.
Маэстро отхлебнул из банки. Замолчал, глядя на светящиеся в темноте дома. На алею, уводящую к ним. Улыбнулся своим мыслям.
— Я к нему пришел, так и так, говорю, давай детей обратно переписывать. Так он мне счет выставил. По шестьдесят тысяч за каждого, говорит, душу в них вкладывал, воспитывал. Да я бы отдал, было бы что. А так, мелкая с проблемами родилась, может нервы роль сыграли, может еще какая напасть, но пока ее восстановили, все мои финансы растаяли. Так и остались мои дети записанными на чужого дядю.
Жить в двух комнатах такой бандой тяжко, мы решили ипотеку брать. Там по программе поддержки и еще чего-то взяли трешку, в которой сейчас живем. Тут опять немного не подрассчитали. Думали, Катюха работать пойдет, она до родов хорошо зарабатывала, да не срослось у нее с работой. На старое место не взяли, а новые места такие, что даже слушать тошно, не то чтобы работать.
Юра допил из банки и проделал с ней уже виденную процедуру сминания. После чего цветная плюшка присоединилась к своей предшественнице.
— А тут картина маслом – продолжил Маэстро – я после отпуска, всех денег только на платеж по ипотеке и хватило. Из магазина только хлеб да молоко детям брали, одной картошкой питались, благо год был урожайным. А этот Катюху подкараулил и давай на уши приседать, что мол возвращайтесь, денег у него не меряно, мол двоих на себя переписал и третьего перепишет. Я то на работе был. Домой прихожу, по дому фурия передвигается! Вид такой, только искры не сыплются.
Мы в то время курить бросали, боролись, стало быть с вредной привычкой. Так Катюха, на нервах целую пачку в расход пустила. Просто сидела на балконе и курила. Одну за одной. Кончится сигарета, она от нее следующую прикурит, и пустой фильтр в пепельницу. И взгляд в одну точку. Я всю ночь возле нее просидел, утром шефу позвонил и на работу не пошел, все боялся, как бы она чего не натворила.
Она к обеду отошла. Посиди, говорит, с детьми, я ненадолго отлучусь. Губки подкрасила, глазки нарисовала и ушла. А вечером рассказала, что на этого на алименты подала. Так и живем уже третий год, он на моих детей алименты платит, их как раз на ипотеку хватает, а на мои живем.
— Юра, а это не стремно? – опешил от услышанного Серега
— Нет, Серый, не стремно – оскалился Маэстро – в чужую семью лезть стремно. Детей против отца настраивать стремно. Гадить там, где другие любят, стремно. А это, нет. К тому же не мое это решение, месть это Катюхина и здесь ни мне, ни кому другому судить не стоит.
По темному, засыпающему городу шел Серега. Он шел и думал, представлял. Ставил себя на место Маэстро. А смог бы он вот так, за любовь, простить все и принять. Отпустить и разрешить отомстить? Жить, зная, что твои дети будут носить не твое отчество? Серега шел и думал, задавал себе эти вопросы и никак не мог найти на них ответа.
Поделиться с друзьями. Сохранить в закладки